Хрустальный цветок - Страница 26

— Вы великолепны. К сожалению, я не могу полностью оценить это великолепие, так сказать, во всем блеске. Но и того, что я вижу, достаточно, чтобы горько пожалеть об этой упущенной возможности. Однако, — он отодвинул стул, предлагая Вайолет сесть, — надеюсь компенсировать это.

Она уселась, Рольф обошел стол и сел напротив.

Вайолет жадно разглядывала его. Конечно, он не открыл лица, эта плотная маска (из чего она сделана? Из какого-то металла?), видимо, защищает его от света. Вайолет вспомнила, кого это ей напоминает — короля Балдуина из фильма «Царство небесное». Выглядел Рольф как фантастическое существо.

И вместе с тем он был обычным мужчиной — высоким, хорошо сложенным, легко двигающимся. Казалось бы, человек, у которого проблемы со зрением, не должен чувствовать себя так свободно; но нет, Рольф Старлинг напомнил Вайолет леопарда, крадущегося в темноте. У хозяина «Инея» были широкие плечи, крупные руки и темные волосы. Они чуть вились, завитки щекотали воротник рубашки.

Никакого Бена поблизости не наблюдалось, на столе уже были расставлены закуски, а горячие блюда томились под серебряными колпаками. Но Вайолет не испытывала голода. Она понимала, что так пристально разглядывать своего собеседника не слишком-то прилично, и ничего не могла с собою поделать.

К счастью, Старлинга это позабавило, а не разозлило.

— Вы от меня глаз не отрываете, Вайолет.

— Конечно, — сказала она. — Конечно, не отрываю. Вы ведь держали меня в темноте, словно гриб, все это время. И наконец-то я могу посмотреть на человека, который слушал все мои страшные признания.

— Страшными признаниями вы называете рассказы о детстве и путешествиях? — Рольф взял бокал с белым вином, но пить не стал.

Тут только Вайолет сообразила, что есть-пить в такой маске весьма затруднительно.

— А как вы собираетесь ужинать? — задала она практический вопрос.

— Не беспокойтесь обо мне. Я редко хочу есть. А вот вы не стесняйтесь.

Но у нее тоже не было особого аппетита. Вайолет положила себе на тарелку какой-то салат, однако кусок в горло не шел. От волнения, видимо. Почему она так волнуется? Ведь она его по-прежнему… не видит.

И все же ее не покидало странное ощущение, которое она не могла истолковать.

Впрочем, об этом можно подумать позже. Рольф создал для нее идеальные условия — это платье, драгоценности, ужин у озера… Вайолет посмотрела на воду: лебеди призрачно скользили по легкой ряби и казались нарисованными белой тушью.

— Спасибо, Рольф, — поблагодарила Вайолет, — вы настоящий сказочник.

— Вроде Гауфа? — Ей вновь показалось, что он улыбается.

— Или Шарля Перро. Или Андерсена. Оловянные солдатики, бумажные юбочки…

— Все это реально. Или вы не верите?

— Я верю наполовину. Это как раз и нужно. — Вайолет мечтательно улыбнулась. — Чтобы немножко забыть о реальности, но не решить потом, будто все произошедшее было сном. А то мне иногда кажется, что я уснула, скоро прозвенит будильник и я проснусь в своей спальне, дома в Вашингтоне…

— Вы уже хотите уехать?

— Что вы! Нет. Мне хорошо тут. Если, конечно, я вам не надоела.

— Вы не надоедливы. Ваше присутствие удивительно приятно, я даже не ожидал.

— Почему?

— Обычно молодые девушки любят дискотеки и бурную жизнь. А в «Инее» временами слишком уж тихо.

— Может, я не такая, как все.

— Да, — согласился Рольф, — вы определенно не такая. — Он поставил бокал и поднялся.

— Если вы не хотите есть, могу ли я пригласить вас на танец?

Он не делал никаких знаков и ничего не включал — Вайолет заметила бы, — но музыка изменилась. Это был тоже вальс, только другой, и звучал он громче. Казалось, музыка, словно вода, затопила все окружающее пространство.

— Конечно, — тихо сказала Вайолет.

Он протянул руку, она вложила свою ладонь в его, и Рольф вывел Вайолет на середину мраморной площадки. Подождал секунду, слушая вальс, а затем повел — уверенно и мягко.

Вайолет показалось, что она летит. Она сто лет не танцевала вальс, в последний раз — на приеме по случаю Рождества в английском посольстве, куда ее повел отец. Тогда вокруг было много людей, двигались рядом другие пары, воздух гудел от разговоров, музыканты к концу вечера выдохлись и начали фальшивить… Но тогда Вайолет все равно понравилось. А здесь…

Здесь была музыка — и тишина. Здесь был вальс — и прикосновение мужчины, встречавшегося с Вайолет каждый день и по-прежнему остававшегося недостижимым. Непонятным. Он касался ее во второй раз — она все никак не могла забыть, как он притронулся к ее руке тогда, в темноте. И это было более реально, чем нынешний танец…

Вайолет закрыла глаза.

Ей не нужно было видеть партнера, когда она танцевала. Не нужно видеть, где она находится. Танец сам по себе был вселенной, радостной и разноцветной, где бабочки перепархивали с цветка на цветок, уходило лето, буйствовала осень и наступала зима, где сыпался снег, где в руках грелась чашка с кофе и где можно было надеяться, что кто-то подойдет сзади и обнимет. Каждый раз, когда Вайолет танцевала, она видела эти картинки. Она мечтала и верила, что так однажды будет с ней.

Она кружилась, юбки летели, и удивительное, подаренное Рольфом платье казалось сделанным из облаков. И, когда музыка закончилась, Вайолет не сразу это поняла. Рольф остановился, а она еще пару мгновений стояла, закрыв глаза. Потом все-таки открыла и посмотрела в его лицо-маску.

— О, — тихо сказала Вайолет, — это было чудесно.

— А я думал, что разучился танцевать. Не танцевал несколько лет, — ответил он еще тише.